Он с тоской озирался по сторонам, прикидывая, как бы сбежать и спрятаться, и первым увидел тихонько бредущего к огороду Бублика.

– Госпожа Гирошима! – обрадовался Смотритель. – К вам пациент!

Тётушка Гирошима оторвалась от грядок и из-под ладони посмотрела туда, куда он показывал.

Вот кто даже издали понял, что Бублику плохо. Она бросила лопатку, которой подкапывала растения, и поспешила ему навстречу. Подхватила под руку и помогла дойти.

Посадив поварёнка на каменную скамью у источника, из которого поливали Аптекарский огород, тётушка Гирошима, наскоро сполоснув руки, сразу же занялась сбитой коленкой.

Промыла ранку, сорвала прямо с грядки какое-то растение, приложила к ссадине его длинные тёмно-зеленые листья и забинтовала выуженным из украшенной оборками цветастой сумки полотняным бинтом.

– Рот открой! – скомандовала она.

Бублик послушно, хоть и с трудом, открыл рот, – и даже у тётушки Гирошимы, много повидавшей в жизни болячек, глаза удивлённо округлились:

– Великий Торакатум! Скажи “а-а-а-а”.

Бублику очень хотелось, чтобы “а-а-а-а-а” за него сказал Великий Торакатум, потому что вместо “а-а-а-а” у него получилось непонятное “ы-ы-ы-ы-ы”.

– Всё ясно, – мрачно произнесла тётушка Гирошима, повернулась и пошла между грядок, отыскивая нужную ей травку.

Споласкивая блестящие зёленые листья в струйке воды, которая вытекала изо рта каменной рыбки и падала в выложенную разноцветной галькой чашу, она сказала:

– С таким “а” тебе придётся помолчать недели две-три. А то и четыре, если не пять. Пока отёк не спадёт. Подойдёшь вечером ко мне домой, я дам тебе настойку, будешь полоскать рот. А пока держи во рту эти листья, – будет не так больно. На.

Бублик неохотно положил на раскаленный язык крохотные шершавые листики. Они пахли зимним утренним ветром и на вкус были холодные, как льдинки. Во рту тоже стало прохладно, и боль утихла.

– Пойдём-ка, я скажу пару слов вашему Главному, – повела Бублика обратно на кухню тётушка Гирошима.

– Ну и что? – равнодушно сказал Главный Повар, когда услышал, что Бублик не сможет говорить почти месяц. – Руки-то у него остались. А еду, слава Великому Торакатуму, не языком готовят. До конца его смены ещё час, так что он вполне успеет почистить горох для рагу.

Бублик пошёл к своему столу, где его уже ждала горка зелёных стручков, из которых надо было извлечь горошины.

В глазах наблюдавших за ним и перемигивающихся при этом Перца и Батончика плескалось затаенное, но полное удовлетворение.

Глава вторая

У короля

В Цитадели было много главных.

Главный Повар считал Замковую Кухню самой важной частью Акватики.

Ну посудите сами, во-первых, она кормила Короля и королевский двор, во-вторых – все три роты Королевских Меченосцев, в третьих – давала пиры и обеды гостям Города, в четвертых… (Что же в четвертых, Главный Повар никак не мог придумать, хотя упорно пытался каждый вторник после обеда.)

А Главный Мажордом так не считал. По его мнению, Главный Повар слишком задавался, и от его кухни было больше копоти и гама, чем пользы. И свое мнение он охотно доводил до ушей всякого, кто желал его слушать.

А Главный Казначей считал, что от Главного Повара и Главного Мажордома сплошной расход, никаких доходов не хватит. И выдавал деньги Главному Повару и Главному Мажордому очень неохотно, морщась и кривясь при этом, словно лимоны без сахара ел.

Что же об этом думал Король никто не знал, – потому что Король молчал себе в тряпочку, занимаясь своими делами и делами Акватики.

То, что долгое время придется быть немым – это еще полбеды, понял Бублик, когда проголодался. Как бы за это время с голоду не умереть, вот в чем беда.

Неделю Бублик питался молоком через трубочку, потом, когда язык немножко уменьшился, жидкой кашицей с чайной ложечки.

Теперь он молча стоял за своим столом на кухне и молча чистил морковь, лук, свеклу и редьку, пытаясь придумать, как же поставить на место Перца и Батончика.

Ничего не придумывалось. Может, лук мешал, а может, морковь. Единственное, что приходило в голову, – это вызвать Перца на дуэль и изящно прикончить, треснув поварёшкой по лбу.

Но для этого надо было взять несколько уроков фехтования у Непобедимого Забияки (бойца Бетта Спленденс, за которого Бублик всегда болел на турнирах), а он на поварёшках сражаться не умел.

Биться же на шпагах Перец бы наотрез отказался, не стоило и бумагу на вызов тратить.

Как-то утром, когда Бублик в очередной раз изобретал планы отмщения, на кухню пришёл Главный Мажордом, хотя для обеда было ещё рано, а для завтрака слишком поздно…

Вид у Мажордома был загадочный, если только может быть загадочным вид у человека, похожего на бочонок, облачённый в пышные коричневые одежды, украшенные красными лентами.

– К Королю вас! – сообщил он Главному Повару так любезно и предупредительно, что ясно читалось: “Просто так Король не вызовет, не иначе, как для нахлобучки, хи-хи…” – С рецептами!

Главный Повар нахмурился ещё сильнее – а это было почти невозможно, ибо он уже насупился, только завидев Главного Мажордома на пороге кухни. Теперь же его густые кустистые брови почти лежали на багровых щеках.

В оставшуюся между бровями и щеками щёлочку он осмотрел поварят и неожиданно ткнул пальцем в сторону Бублика:

– Ты, сходи за книгой!

Золотой ключ шмякнулся на стол Бублика между тазиком с очистками и тазиком с овощами.

Бублик вытер руки, снял фартук, взял ключ и пошёл в каморку Главного Повара, где в особом шкафу хранилась под замком главная драгоценность Замковой Кухни: книга рецептов.

Она была такая толстая, что ширина и высота у неё были почти одинаковыми. На обтянутых кожей крышках переплёта красовались медные уголки. И больше половины рецептов в книге начинались со слова “Королевский”. “Королевский бульон”, “Королевская запеканка”, “Королевское жаркое”. Даже сухари, которые сушили на кухне после пиров из зачерствевших булочек, назывались гордо “Королевскими сухариками”.

Бублик обхватил книгу рецептов обеими руками, прижал к животу и не без труда вынес на кухню.

Там поварята, путаясь и мешая друг другу, одевали Главного Повара в праздничную парчовую хламиду с широченным бобровым воротником. Недовольно сопя, Повар осмотрелся в стальной блестящий противень вместо зеркала и собственноручно надел на себя тяжелую нагрудную цепь с медалью, на которой была изображена Золотая Поварёшка – главная награда для любого повара Союза Королевств.

– Мальчик у вас что-то хиленький, – заметил, глядя на Бублика с книгой, Главный Мажордом, очень раздосадованный уверенным видом Главного Повара.

– Зато не болтливый! – отрезал Главный Повар. – Ну, пойдёмте.

И он решительно вышел из кухни, громко топая и воинственно шевеля бровями.

Бублику пришлось догонять Главного Повара почти бегом, и это было трудно, ведь книгу тянуло к земле, как хороший булыжник. Бублик надеялся, что со стороны не очень заметно, как ему тяжело.

Главный Мажордом шёл подчеркнуто размеренным, неторопливым шагом, чтобы не потерять достоинства.

И сильно отстал.

Король ждал в рабочем кабинете, и не один, а с кучей народу. В глазах рябило от нагрудных знаков, цепей и брелков.

На мгновение Главный Повар (а за ним и Бублик), замерли на пороге.

Среди незнакомых лиц Бублик с удивлением увидел тётушку Гирошиму в её обычном цветастом платье с оборками, так не подходящем ко всем этим брелками и рубиновым звёздам, и стал гадать, по какому поводу собралась настолько разношёрстная компания.

Главный Повар выпятил грудь ещё сильнее, что бы медаль с Золотой Поварёшкой бросалась в глаза, и неторопливо вошёл в кабинет, внимательно осматривая всех из-под нависших бровей.

Важно раскланялся с присутствующими и пошёл к двум свободным креслам у овального стола, оставленным для него и Главного Мажордома.